В конце 1819 г. Морское министерство организовало две экспедиции для поисков и описания «земель против северного берега Сибири». Команда подбиралась из «людей способных, здоровых и охотников». Ход экспедиции должен быть не только водным, но и также проходить по льду на собаках из устьев рек Яны и Колымы. «В уважение трудов и дороговизны продовольствия в Восточной Сибири» офицеры и нижние чины получали двойное жалование и порционные деньги.

«Географическая карта части Северного полушария от Полюса до широты 60 и 66, составлена при Чертежной Адмиралтейского департамента». 1824 г. На карте отмечены маршруты исследователей 1734–1823 гг., в т. ч.: «от L до N лейтенанта Врангеля в 1821, 1822 и 1823 годах по льду на собаках».  РГАВМФ. Ф. 1331. Оп. 4. Д. 54

Сибирский генерал-губернатор М.М. Сперанский в своем письме от 20 января 1820 г. морскому министру И.И. де Траверсе писал: «…якутскому областному начальнику статскому советнику Миницкому предписано… не теряя времени сделать все нужные распоряжения к благовременному заготовлению нарт, собак и корму...». Но на самом деле все оказалось гораздо сложнее. И в августе 1820 г. уже Врангель в своем рапорте морскому министру докладывал: «Запасы вверенного мне отряда хоть и состояли готовыми, но отправлены еще быть не могут по причине великой топкости мест, по коим идет дорога к Колымску, куда все казенные и купеческие клади перевозятся с сентября месяца зимним путем. …отряжен мною вперед г-н мичман Матюшкин, коему я поручил учинить закупку нужного количества рыбы, наем собак с нартами, стараться узнать, кто именно опытнейшие ездоки на нартах и вообще приступить к первоначальным приготовлениям».

Рапорт от 10 августа 1820 г. лейтенанта Ф.П. Врангеля морскому министру И.И. де Траверсе о недостаточности припасов и об определении Матюшкина на закупку рыбы, наем проводников с нартами и собаками.  РГАВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 663. Л. 285–286 об.

Сам же Матюшкин в письме к Энгельгарду сетовал: «А теперь забота, забота. Я самого себя не помню. Поверите ли, когда я приехал сюда, то, несмотря на все предписания, сделанные здешнему начальству уже почти год назад, все магазины были пусты. Думая приехать почти на все готовое, я рассердился, выговариваю, стращаю здешнее начальство…В 3 дня, которые я здесь, собрано около 5000 сельдей, я послал нарочного в Верхне-Колымск, другого к якутским князцам, чтобы они собрали столько, сколько им их достаток позволит… чиновники избегают со мной встречаться, говорят со мной дрожащими голосом, и Анна 3 ст. не мало тому содействует. Роль большого и сердитого человека так не сообразна с моим характером…» (Ф. 315. Оп. 1. Д. 1198. Л. 57). И с досадой продолжает в другом письме: «…при всех моих стараниях я с трудом наберу 10000 сельдей, а нам нужно по крайней мере 30000; сверх того о 468 собаках и думать трудно». В качестве проводников нанимали местных жителей.

Рисунок Луки Воронина. Из Альбома рисунков и видов берегов Чукотского моря, реки Колымы, Курильских и Алеутских островов. 1787–1790 гг. РГАВМФ. Ф. 1331. Оп. 4. Д. 704. Л. 5

Помимо холода и лишений северной экспедиции, у Матюшкина еще случилась опасная встреча с медведем. Вот как он сам описывал ее в письме Е.А. Энгельгарду:

«…а теперь об одном случае, который чуть было не стоил мне жизни. Я от своих товарищей уехал несколько вперед, задумался и не заметил, как приблизился к черному медведю, который спрятавшись за камень, ожидал меня, как верную добычу; не было более 100–150 шагов до него, когда я его приметил; я закричал товарищам своим, чтобы они поспешили на помощь, а сам соскочил с лошади. Медведь пошел ко мне навстречу; место, по коему мы шли, было и само по себе опасно, мы пробирались по скату утеса (в Чаун бухте) по узенькой заливочке, так что с трудом и лошадь можно воротить; под ногами шумящее море, а с правой руки отвесный утес около 10 верст длиною; бояся, что бы медведь не перепугал бы лошадей и не перетопил бы их, как их, так и нас, осталось идти навстречу. С ножом... в руках я побежал к нему.  Слышал я прежде от промышленников, что медведь боится глазу человеческого, что если он не заметит в лице испуга или трусости, то он не бросается. Признаться, я не столько надеялся на свою храбрость, сколько на своих товарищей (чуванца и якута), которые прежде сего происшествия много хвастали, у них были ружья, копья, etc, etc. Медведь бросился на меня, не дошед 2-х шагов поднялся на задние ноги, начал рявкать, …жар его дыхания я чувствовал на лице моем. Я все стоял, не спуская с него глаз, меж тем от времени до времени кричал своим товарищам, которых предполагал за собой: “дай копье, стреляй пр.”. Не знаю долго ли это продолжалось, только думаю, конец был бы не самый хороший, ибо медведь становился час от часу нахальнее, но собака, которую мы уже другой день считали потерянную, вдруг из-за меня выскочила, бросилась на медведя и обратила его в бегство. Тут я вздохнул свободно и оглянулся – товарищи меня покинули. Зная, что им далеко нельзя быть, я пошел вперед на то место, где лежал медведь – тут я нашел нерпу совершенно свежую, я положил ее на плечо и отнес к товарищам, сказал только: “Вчера Бог, а сегодня медведь нам свежинку дал”. Они молчали, не спрашивали меня, как я избавился от медведя – я думаю, что им стыдно, совестно было на меня взглянуть» (Ф. 315. Оп. 1. Д. 1199. Л. 64, 65).

Рисунок Ф.Ф. Матюшкина из письма к Е.А. Энгельгарду. Фотокопия начала ХХ в.  РГАВМФ. Ф. 315. Оп. 1. Д. 1198. Л. 49

«Вот рисунок готов – не осудите! не осудите! чем богат – тем и рад. Мы плыли очень счастливо, погода была ясная, но густой дым закрывал от нас солнце и близ лежащие берега – он простирался местами более, чем на 100 верст».

О роли Матюшкина в этом плавании через много лет в статье-некрологе отметят, что «только мужество и присутствие духа Матюшкина спасло спутников от угрожавшей им голодной смерти…» (В.П. Адмирал Федор Федорович Матюшкин (Биографический очерк) // Морской сборник. 1872. № 12. 5-я паг. С. 5). Действительно, безмерные трудности и опасности сопутствовали команде при исследовании безлюдных, заледенелых земель дикого Севера. Путешественников изматывали преодоление вечных льдов, высоких торосов, снежных пространств, перемежающихся с открытыми водными прогалинами. И несмотря на это, Матюшкин во время путешествия составил два отчета, которые изобилуют восторженными поэтическими описаниями суровой северной природы, а также рассказами о быте и нравах коренных жителей. Эти художественные описания он иллюстрировал карандашными рисунками. Попутно изображал и виды сибирских городов.

	Вид г. Иркутска. Рисунок Ф.Ф. Матюшкина. Фотокопия начала ХХ в.  РГАВМФ. Ф. 315. Оп. 1. Д. 1198. Л. 38 об.
	Вид г. Якутска. Рис. Ф.Ф. Матюшкина. Фотокопия начала ХХ в.  РГАВМФ.  Ф. 315. Оп. 1. Д. 1198. Л. 52 об.

«Якутск. 24 июля 1820 г. Вот еще маленький Appendix к моему письму – вид Якутска – за верность его не очень ручаюсь, не я его снимал, мне нет времени, я так занят своим отправлением. Все, что я мог сделать это было: срисовать его со старого вида и то на скорую руку, кое как; теперь, кажется, город гораздо более застроен».

Оба отчета Матюшкина были включены бароном Врангелем в описание путешествия. Исследователям не удалось найти «неведомую землю», но они сумели своими несовершенными инструментами с большой точностью составить обстоятельные карты огромного участка сибирского берега – от Индигирки до Колючинской губы. Кроме того, во время экспедиции ими были изучены Колыма, Большой и Малый Анюй. Также они выполнили большой комплекс геомагнитных, гляциологических, метеорологических исследований и собрали ценный этнографический материал. К тому же экспедиция установила примерное месторасположение острова, который впоследствии был назван именем Врангеля. А одна из гор этого острова носит название – «гора Матюшкина». Барон Ф.П. Врангель в память об активной деятельности Федора Федоровича в этой экспедиции одному из описанных им мысов дал название – «мыс Матюшкина». «Мыс этот лежит под 69° 43´ 50´´ широты и 170° 47´ 0´´ долготы от Гринича» (так в документе). (Ф. 315. Оп. 1. Д. 1199. Л. 98)

	«Ледовитое море, от Чаунской губы до мыса Ледяного, с Берингова пролива». Карта. Составлена в 1854 г. РГАВМФ.   Ф. 1331. Оп. 7. Д. 134
	Фрагмент карты с обозначением мыса Матюшкина

Испытав столько трудностей и лишений, вредно отразившихся на его здоровье, Матюшкин ожидал заслуженного повышения в чине. В марте 1824 г. он огорченно писал: «… если я и мало сделал, то, по крайней мере, столько претерпел, что всякая награда не будет мне награда. Кто мне возвратит 4 года убитой жизни? Кто мне возвратит совершенно потерянное и расстроенное здоровье. В мои лета, в 24 года, ревматизмы!... Капитан-лейтенантом меня не сделают – эта награда принадлежит барону Врангелю. Но мне бы хоть дали старшинство лейтенантского чина с отправления моего в Сибирь, т.е. с марта 1820 г. ...7 лет, как я в службе, 7 лет как из лицея, и все еще в первом чине, все еще мичман, видно, что четверть столетия мне быть обер-офицером…» (Ф. 315. Оп. 1. Д. 1199. Л. 82, 83, 89).

Поразительное совпадение, но опять в одно и тоже время Матюшкин и Пушкин мыслят об одном и том же. В один и тот же промежуток времени они испытывают одинаковые переживания, их угнетают схожие размышления. Через семь лет после выхода из лицея у обоих начинается душевное смятение от неудовлетворенности своего положения. Ведь Пушкин тоже печалится: «Семь лет я службою не занимался, не написал ни одной бумаги, не был в сношении ни с одним начальником. Эти семь лет… вовсе для меня потеряны… Я сам заградил себе путь и выбрал другую цель» (Пушкин А.С. Собрание сочинений. Т. 9. М., 1977. С. 92). А ведь к этому времени Пушкин уже написал свои произведения «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан»… Им обоим, и Матюшкину, и Пушкину, семилетний рубеж после окончания лицея представлялся драматичным. Неоправданно драматичным, учитывая поэтические и исследовательские достижения каждого.

Но наступил август 1824 г. Экспедиция возвратилась в Санкт-Петербург, и Матюшкина ждала заслуженная награда: «за понесенные труды при описи Ледовитого океана» – орден Св. Владимира 4-й степени и звание лейтенанта (Ф. 406. Оп. 3. Д. 463. Л. 255).

Барон Фердинанд Петрович Врангель. Фотография РГАВМФ. Ф. 1374. Оп. 1. Д. 36. Л.1

Через год, в августе 1825 г., лейтенант Федор Матюшкин отправился на небольшом военном парусном транспорте «Кроткий» под командованием все того же капитан-лейтенанта барона Фердинанда Петровича Врангеля в новый кругосветный поход для доставки груза на Камчатку и в Ситху. К родным берегам отважные мореплаватели возвратились только 14 сентября 1827 г.

Следующий раздел