Многие помнят финальные кадры первого отечественного полнометражного фильма «Оборона Севастополя», снятого А. Ханжонковым в 1911 г. – на них показаны ветераны легендарных событий, седобородые старики и морщинистые бабушки, украшенные медалями. Три года до Первой мировой войны… Удивительная история случилась в конце 1914 г. – один из подобных ветеранов первой обороны крепости подал прошение о зачислении его вновь во флот, чтобы принять участие в третьей в своей жизни войне с Турцией! Более того – был зачислен!
24 августа 2023 г. исполняется 200 лет со дня рождения Александра Марковича Абакумова, появившегося на свет в крепостной семье из с. Ситниково Устюжского уезда Новгородской губернии. Позднее был приписан к крестьянам д. Кедрово Лопатиновской волости Весьегонского уезда Тверской губернии. В ноябре 1851 г. он был «принят на службу на 20 лет» и зачислен матросом в 29-й флотский экипаж Черноморского флота. Как 28-летний мужчина вдруг оказался на службе – история умалчивает. Дослужился до матроса I статьи, 17 апреля 1856 г. был уволен в отставку из г. Москвы.
В поданном 30 октября 1914 г. на высочайшее имя прошении о зачислении на службу А.М. Абакумов о себе написал красиво: «В бытность мою в военной службе … я был на корабле “Императрица Мария”, на котором и участвовал в знаменитом Синопском бою, подавая из трюма корабля к орудиям снаряды, затем провел всю Севастопольскую осаду на редуте “Шварца” в I и оборонительной линиях, исполняя обязанности прислуги при орудиях, в войну 1876 и 1877 года (sic!) был при графе Тотлебене под Плевной, в качестве камердинера, теперь достигнув 90 лет и еще достаточно бодрый, в настоящую трудную отечественную войну по силе возможности послужить Царю и Отечеству… осмеливаюсь всеподданнейше просить разрешить мне вступить … добровольцем в армию…».
Правда, в составленном в октябре 1915 г. послужном списке А.М. Абакумова его служба обрисована очень скупо: «В 1852, 1853 и 1854 гг. на Дунае и Черном море. В 1877 и 1878 гг. в Действующей армии. В 1852 году 10 дней находился в плену у Черкесов во время Кавказской войны», да указано, что он имел медали: серебряную на Георгиевской ленте за Севастопольскую оборону, светло-бронзовую за Синопский бой, темно-бронзовую на Георгиевской ленте за войну 1877–1878 гг. Проверялась ли в 1914–1915 гг. достоверность этой информации по архивным документам – сказать сложно. Интересовало ли кого-нибудь из морского начальства, что, например, в списках лиц, которым начислены призовые деньги за участие в Синопском сражении на «Императрице Марии», фамилии Абакумова не значится? Скорее всего нет. Всякое бывает в документах…
Неожиданно мечта старика исполнилась – в начале 1915 г. он был зачислен на службу охотником (добровольцем) в Черноморский флот с 16 декабря 1914 г. Прибыл в Севастополь. В штабе флота подумали-подумали, и 16 февраля 1915 г. назначили его на новейший линейный корабль «Императрица Мария», достраивавшийся в Николаеве. В целях обеспечения преемственности и подъёма боевого духа молодых моряков, не иначе!
Капитан 2 ранга, эмигрант и писатель-маринист А.П. Лукин в своей книге «Флот: Русские моряки во время Великой войны и революции» (Париж, 1934) красочно описал появление старика перед изумленным старшим офицером «Марии» капитаном 2 ранга А.В. Городыским:
«Опираясь на палку, но с выправкой Николаевских времен, 90-летний старец стоял перед ним с колодкой крестов и медалей от одного плеча к другому. …
– Куда же мне деть эту “реликвию”, – задумался старший офицер. Но тут же мысль осенила его.
– Вот что, Александр Маркович. Вот какое дело. Много у нас врагов. Всюду шпионы. Надо держать ухо востро. Я назначу вас к сходне, следить, во время работ, за всеми проникающими на корабль. Осматривайте приносимые вещи. Следите также, чтобы не было проноса вина. Теперь время горячее – не до вина. У нас на корабле одно запрещено даже для офицеров. Вот пока ваша задача.
– Есть, Ваше Высокоблагородие! Это для меня самое наилучшее. Я служивал швейцаром в больших, богатых домах и всякого прохвоста вижу издалека.
…Старик оказался подозрителен. Никому проходу не давал. В каждом мерещился шпион. … Зато, когда он собирался на берег, в город – была потеха. Старик пыхтел, чистился, фабрился, охорашивался перед зеркалом и уходил гулять не иначе, как на Соборную – главную улицу Николаева. Ни единой женщины не пропустит, если она значительна весом».
15 апреля 1915 г. достраивавшийся линкор посетил император. Можно смело утверждать, что ему показали А.М. Абакумова как местную достопримечательность. 6 мая 1915 г. морской министр адмирал И.К. Григорович представил государю письменный доклад о необычном матросе, прося наградить старика золотой медалью с надписью «за усердие», для ношения на шее на Александровской ленте. Николай II соизволил, велев в тот же день произвести А.М. Абакумова в боцманы, а при следующем посещении линкора государем или морским министром – в старшие боцманы.
Между тем спешная достройка новейшего линкора подходила к концу – могучий корабль был как воздух необходим русскому Черноморскому флоту ввиду активности германского линейного крейсера «Гебен». В июне 1915 г. «Императрица Мария» перешла из Николаева в Севастополь, провожал ее сам морской министр, во время этого посещения произведший А.М. Абакумова (на корабле его за глаза называли «синопский») в старшие боцманы. К концу августа «Мария» прошла испытания и вступила в строй. А в середине сентября 1915 г. состоялся первый поход к турецким берегам. За ряд осенних походов офицеры «Марии» получили ордена, а Александр Маркович Абакумов 18 января 1916 г. был произведен в подпоручики по Адмиралтейству, также став офицером.
12 мая 1916 г. в Севастополе корабль вновь посетил император, подробно осмотревший мощный линкор, понаблюдавший за заряжанием башенных 305-миллиметровых орудий, пообщавшийся с офицерами. Поговорил он и с А.М. Абакумовым. Это была их последняя встреча.
В 1916 г. «Императрица Мария» работала очень активно – сопровождала транспорты с войсками, перебрасываемыми в Трапезунд, попытки перехвата крейсеров «Гебен» и «Бреслау», прикрытие более слабых кораблей и минных постановок, учебные стрельбы. Успешная служба внезапно оборвалась трагедией 7 октября 1916 г., когда во время стоянки в Севастопольской бухте в районе первой башни главного калибра произошел взрыв, затем – пожар и новые взрывы боеприпасов… Отчаянная борьба за живучесть не помогла, и спустя примерно 55 минут исполин перевернулся. Число погибших и умерших от ран и ожогов было огромно – 309 человек, четверть из находившихся на борту. Удивительно, но 93-летнему А.М. Абакумову удалось выжить!
До сих пор не утихают споры о причинах пожара. Небрежность? Самовозгорание пороха? Злой умысел? Эксперты Министерства обороны, в экспертном заключении, данном в 2008 г. по ходатайству руководства Центрального военно-морского музея, склоняются к последней версии. А.М. Абакумов также был убежден – диверсия! Рассуждал он об этом так громко, называя конкретные имена подозреваемых офицеров и кондукторов, что бывший командир корабля капитан 1 ранга И.С. Кузнецов пригрозил ему судом. Старик, однако, не унимался… Дело в том, что члены комиссии, расследовавшей катастрофу, его не допросили. Заключение комиссии, излагающее ряд версий происшедшего, было морским министром доложено императору, который утвердил решение – судебное разбирательство отложить до окончания войны. В апреле 1917 г. А.М. Абакумов подал прошения на имя командующего Черноморским флотом А.В. Колчака, а также военному и морскому министру Временного правительства А.И. Гучкову. В нем он изложил события памятного утра 7 октября. В частности, о себе он писал: «Ко мне в каюту, помещавшуюся под 3-й башней, явился вестовой, испуганно докладывая, что немцы с аэроплана сбрасывают бомбы. Уже одетый, я поторопился захватить на всякий случай ордена и кошелек, хранившиеся под подушкой постели. В это время открыл дверь дневальный, и тотчас же раздался второй взрыв, которым и были убиты вестовой и дневальный, и разрушена половина каюты, а я сам был отброшен. Помню крики о пожаре в офицерской кухне. Камбуз наполнился дымом. Несколько придя в себя, я отправился к носовой части, где уже свирепствовал пожар». Далее следовали описания подозрительных действий двух кондукторов и еще более подозрительного разговора двух лейтенантов: «сделали очень хорошо, кондуктор Треба утверждает, концов не найти». Перед гибелью линкора матросы крикнули Абакумову: «дедушка, спасайтесь, корабль тонет», тот бросился к борту и по веревке спустился (!) с переворачивающегося дредноута на стоявший рядом буксир.
Дело о взрыве «Императрицы Марии» весной 1917 г. было передано в Чрезвычайную следственную комиссию. Единственным опрошенным оказался А.М. Абакумов, протокол его допроса датируется 30 сентября 1917 г. Его версия сводилась к тому, что произошел «пожар бензина около порохового погреба под первой башней», возникший из-за того, что «там проходили провода электрического освещения», проводкой которых занимались подозреваемые им кондукторы. Версия эта не может быть признана состоятельной, так как по показаниям очевидцев пожар начался в главном зарядном погребе первой башни, но какого-либо обстоятельного ее исследования в то время не проводилось.
К сожалению, на данный момент этот протокол допроса – последний известный документ о жизни А.М. Абакумова. Оставался ли он во время гражданской войны в Севастополе или вернулся в Петроград, где жил с женой и малолетними детьми до начала войны на Большой Подьяческой – не известно. Хочется надеяться, что совместные усилия энтузиастов прольют свет на начало и конец уникальной биографии «синопского старика».
С частью документов об А.М. Абакумове можно ознакомиться в публикации: «Вступил во флот охотником». 90-летний ветеран на линкоре «Императрица Мария» / Публ. А. Емелина // Источник. 1996. № 4. С. 37–43.
Емелин А.Ю.,
Российский государственный архив Военно-Морского Флота
